Новая бесплатная юридическая помощь от адвокатов

4 марта, вторник

Услуги адвоката, как известно, стоят недешево. Не каждому гражданину по плечу реализовать свое право на защиту в суде. Была попытка создать государственные бюро для бесплатной юридической помощи. С этой идеей ничего не получилось. Единой федеральной системы государственных юридических бюро у нас точно не будет. Кто же тогда защитит простого человека?

Евгений Семеняко: Не стоит драматизировать ситуацию, а тем более противопоставлять адвокатов государственной системе оказания бесплатной юридической помощи. Сегодня в стране действует закон о бесплатной юридической помощи, где соответствующее место отводится и государственным юридическим бюро, и адвокатам.

Практика реализации этого закона подтвердила, что основную тяжесть оказания гражданам бесплатной юридической помощи несут адвокаты. Что, в общем-то, вполне естественно, поскольку так сложилось исторически, адвокатура с момента своего образования всегда оказывала бесплатную помощь нуждающимся.

Идея перенести всю тяжесть бесплатной помощи на юридические бюро мне кажется бесперспективной не только в силу своей затратности, но и по сути. Представьте, как будет работать чиновник. Приходят к нему люди, садятся в очередь, ждут часами приема. Он — бюджетник, не важно, скольким людям реально помог, все равно в конце месяца распишется в ведомости за определенную сумму. Возможно, даже с премией. Будет ли он стараться из всех сил, оказывая помощь?

Адвокат по назначению получает меньше неквалифицированного работника. Можно ли от него ждать рвения?

Первые итоги показывают, что и адвокаты не сильно рвутся помогать людям за бюджетные деньги. В Москве был принят закон, "Российская газета" опубликовала список адвокатов, готовых бесплатно помогать людям по столичной программе. Так вот, недавно наша читательница, инвалид, обратилась к этому списку в поисках помощи. Но по набранным номерам ей везде отвечали: мол, мы только ветеранов Великой Отечественной войны обслуживаем. Другие отвечали, что ее вопрос не попадает под закон. Третьи прямо говорили: заплатите, тогда займемся.

Евгений Семеняко: Допускаю, что все это примерно так и было. В этой ситуации необходимо как следует разобраться. Вместе с тем замечу, по опыту рассмотрения подобных жалоб, адвокаты нередко выступают без вины виноватыми. У многих граждан сложилось впечатление, что они, имея статус малоимущих или степень инвалидности, могут обратиться за бесплатной помощью с любыми вопросами. Но закон очень строго ограничивает и категории граждан, которые могут претендовать на бесплатную помощь, и круг вопросов, которые могут быть рассмотрены в результате такого обращения. Пробиться через это решето удается далеко не всем.

Но неужели после принятия закона о бесплатной помощи борьбу за доступность такой помощи надо начинать по-новой? Адвокаты здесь могут что-нибудь сделать?

Евгений Семеняко: Адвокаты всегда выступали за расширение списка категорий граждан, имеющих право на получение бесплатной помощи. Более того, адвокатские палаты ряда регионов, не дожидаясь от властей принятия соответствующих решений, на уровне внутрикорпоративных резолюций принимали на себя обязательства оказывать юридическую поддержку отдельным группам граждан, на которых не распространяются льготы, но также нуждающихся в бесплатной юридической помощи. Такое решение было принято, например, в Санкт-Петербурге, в Краснодарском крае, в Приморье.

Вместе с тем нужно признать, что адвокатура сегодня не располагает достаточными финансовыми и прочими ресурсами для того, чтобы каждому, кто нуждается в юридической помощи, но не в состоянии ее оплатить, предоставить ее бесплатно. Где найти такие ресурсы? Выход мне видится в особом налоговом режиме и понижении ставок арендной платы для тех адвокатских образований, которые берут на себя обязательства дополнительно оказывать бесплатную помощь и тем нуждающимся гражданам, на которых не распространяются нормы закона. Для этого нужна добрая воля местных органов власти, их готовность заключить соответствующие соглашения с региональными адвокатскими палатами.

Проблема доступности юридической помощи заключается не только в ценах. В некоторых отдаленных районах подчас адвоката просто физически не найти. Их там нет.

Евгений Семеняко: Это реальная проблема. Страна наша велика, и территории некоторые различаются между собой, как если бы мы дело имели с различными странами. Сейчас много говорится о том, что надо искать мотивацию работать в отдаленных районах для представителей жизненно важных профессий — врачей, учителей. Такую же мотивацию нужно искать для адвокатов. В нашем случае это, к примеру, могут быть льготы по налогообложению.

У нас в городах, в областных центрах многие молодые адвокаты, которые только начинают свою профессиональную карьеру, страдают от отсутствия работы. Если гарантировать им нормальную оплату, они поедут в дальние регионы. А для тех, кто только намерен получить профессию адвоката, такую практику можно рассматривать, как период прохождения стажировки.

Какими именно должны быть льготы, чтобы молодой адвокат поехал работать, пусть и на какое-то время, в маленький глухой уголок?

Евгений Семеняко: Мне кажется, что такие проблемы не имеют единичного решения. Это всегда целый комплекс мер, которые нужно принять.

Но вы выступали с какими-нибудь конкретными предложениями на этот счет? Может, были какие-то законодательные инициативы?

Евгений Семеняко: В законе об адвокатуре есть нормы, позволяющие открывать специальные юридические консультации. Они должны создаваться решением местных органов власти. Адвокатские палаты несут по этому закону обязанность обеспечить такие консультации необходимым числом адвокатов. Государство и местные власти должны предоставить помещение, обеспечить финансирование, оплату труда.

То есть получается не адвокатская контора, а юридическая консультация советского типа? И адвокаты получают зарплату от государства?

Евгений Семеняко: Да, юридическая консультация становится бюджетной.

Тарифы там, видимо, ниже, чем адвокатские услуги?

Евгений Семеняко: Совершенно верно.

Подобные консультации уже созданы где-нибудь?

Евгений Семеняко: Консультации существуют. В Якутии, например, есть система таких консультаций. Она там вообще по территории всей республики. В Нижегородской области есть подобные консультации. Но это те ласточки, которые не делают погоды. В целом таких консультаций пока немного. Мы регулярно обращаемся к местным органам власти: хотя бы на льготных условиях аренду обеспечьте для адвокатских консультаций. А в ответ порой получаем возмущенные письма от руководителей регионов, что нельзя даже просить о таком. Мол, это наши обязанности, мы сами должны все это создать, сами финансировать.

Администрация СИЗО устроила массовый досмотр лиц, прибывших для работы с подследственными и подзащитными

Есть расчеты, например, сколько должно приходиться аптек и больниц на количество населения. Существуют ли такие нормативы и для адвокатов?

Евгений Семеняко: Сейчас мы совместно с минюстом пытаемся работать над подобными стандартами. Но ориентировочно, например, применительно к юридическим консультациям, которые должны создаваться, норма такая: на судью должно быть не менее двух адвокатов в этом районе.

Сколько сейчас всего адвокатов трудится в России?

Евгений Семеняко: Примерно 70 тысяч человек. А со стажерами, помощниками и работниками аппаратов более 100 тысяч.

Много жалоб приходит на защитников по назначению. Главный их мотив: адвокаты относятся к защите формально, не используют все процессуальные возможности для защиты своих доверителей, стремятся избежать конфликтов со следователями и судьями. Насколько это явление распространено, как с ним бороться?

Евгений Семеняко: К сожалению, проблема так называемых "карманных адвокатов" существует, но мы не ослабляем внимания к ней. В законе об адвокатской деятельности записано, что порядок оказания юридической помощи по назначению определяется адвокатскими палатами. Поначалу это положение вызвало протесты со стороны, прежде всего, следователей. Не всем судьям нравилось, что они должны считаться с теми правилами, которые установили органы адвокатского самоуправления. Но это продолжалось на начальном этапе реализации закона. В тех регионах, где советы адвокатских палат проявили достаточно твердости для того, чтобы отладить и сделать прозрачной систему назначения адвокатов по запросам органов следствия и суда, удалось значительно оздоровить обстановку. Но в ряде регионов проблема "карманных адвокатов" остается.

Что мешает решить ее в принципе?

Евгений Семеняко: Не все знают, что сегодня оплата труда адвокатов по назначению ниже заработка неквалифицированного работника. Даже после повышения она составляет от 550 рублей до 1200 рублей за день работы. Согласитесь, при такой оценке адвокатского труда очень трудно поддерживать положительную мотивацию у высококвалифицированных защитников для участия в делах по назначению. При такой ситуации приходится допускать к этой работе тех, кто согласен ее выполнять. Это, как правило, либо начинающие адвокаты, либо бывшие работники правоохранительных органов, сохранившие "добрые отношения" со своими бывшими коллегами и всегда готовые пойти на компромисс со следствием.

Как бы то ни было, проблемы все равно надо решать.

Евгений Семеняко: Мы пытаемся это сделать. Скажем, в Самаре, Санкт-Петербурге, Перми, во многих других регионах советы адвокатских палат утверждают списки адвокатов, работающих по назначению, они проходят специальные программы обучения и получают допуск к ведению дел по назначению. Если появляются какие-то жалобы или претензии, значит, адвокаты из таких списков могут быть удалены. И это, конечно, позволяет держать профессиональную планку на приемлемом уровне. Но я думаю, что дальнейшее улучшение ситуации, к сожалению, зависит не только от адвокатского сообщества.

Недавно в Госдуму был внесен законопроект, предлагающий ввести в Уголовно-процессуальный кодекс понятие "объективной истины". Вы поддерживаете эту законодательную инициативу?

Евгений Семеняко: Категорически нет. Введение в закон этого "нового" старо-советского принципа означало бы отход от концепции действующего УПК, основанного на принципах состязательности, равноправия сторон и независимости суда. Для суда присяжных в этом случае вообще не остается места. Попытка внедрить этот принцип предпринимается для того, чтобы легализовать институт дополнительного расследования, возложить на суд функцию поиска доказательств, подтверждающих предъявленное обвинение. Вместе с требованием объективной истины у суда появится право возвращать дело на дополнительное расследование. Презумпция невиновности, которая у нас и так не всегда соблюдается, и вовсе станет фикцией, а характерный для нашей судебной системы обвинительный уклон возрастет в разы.

Может быть, мы просто не доросли еще до состязательности сторон в суде?

Евгений Семеняко: Говорить так — это все равно что утверждать, что мы не доросли до справедливого, законного и независимого суда. Думаю, что с этим не согласится абсолютное большинство граждан нашей страны.

Говорят, что состязательность неэффективна. Но это ложный тезис. Просто у нас она пока существует в зародышевом состоянии. Она не может пробиться через обвинительный уклон, с которым мы имеем дело не только на следствии, но и в суде. Мне скажут, что это дефекты уголовно-процессуального законодательства. А я замечу, что сознание профессиональных юристов, к сожалению, не поспевает за изменением принципов законодательства, на основе которого должны сегодня действовать судьи и все другие участники процесса.

Это одна сторона проблемы. Другая, как я уже отмечал, заключается в том, что адвокат по-прежнему остается в неравном положении со следователем в своих процессуальных возможностях. Взять хотя бы такую прерогативу, как сбор и предоставление доказательств. Казалось бы, закон предусматривают для адвоката возможность собирания доказательств. Но в лучшем случае адвокат может собирать некую информацию. Станет ли она доказательством на следствии или в суде, полностью зависит от следователя и судьи. В таких условиях судебный поединок становится похож на состязания боксеров, при котором у одного из них руки связаны, а другой выступает при полной амуниции.

Мы хотим решить эту проблему путем совершенствования УПК. Но суть таких изменений должна заключаться не в предоставлении дополнительных преференций стороне обвинения, а в обеспечении реального равноправия сторон и реальной их состязательности.

Во многих регионах адвокаты проходят специальное обучение и получают допуск к ведению дел по назначению

Сегодня адвокат — это человек, обладающий особым правовым статусом. Насколько этот статус вас защищает?

Евгений Семеняко: Если говорить об адвокатском иммунитете, о тех процессуальных гарантиях, которые, к примеру, предусматривали бы в отношении адвоката особый порядок возбуждения уголовного дела или устанавливали ответственность за посягательства на режим адвокатской тайны — от этого особого правового статуса практически ничего не осталось.

Абсолютно?

Евгений Семеняко: Абсолютно ничего. Мы получили информацию от одной из региональных адвокатских палат, где адвоката-женщину, которая шла на встречу с подзащитным, не просто обыскали, а раздели, сняв с нее нижнее белье.

Стоит ли обобщать по одному эпизоду?

Евгений Семеняко: Эпизод не единственный, нарушения прав адвокатов нельзя назвать разовыми. Мы постоянно сталкиваемся с фактами вызова адвоката на допрос, обысками в адвокатских офисах, незаконными досмотрами защитников. Стремление некоторых представителей правоохранительных органов начисто игнорировать роль адвоката как защитника иногда выглядит совершенно абсурдно. Например, в СИЗО-1 ГУФСИН России по Иркутской области в связи с внедрением автоматизированной системы опознавания посетителей было введено их поголовное фотографирование и дактилоскопирование. Эта процедура в нарушение статьи 16 Закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" была распространена и на адвокатов, чем создавались препятствия для выполнения ими своих профессиональных обязанностей.

Но защитники могут отказаться. И что им сделают: не пустят к клиентам? Такое невозможно.

Евгений Семеняко: Адвокатам, отказавшимся добровольно проходить дактилоскопирование, в СИЗО для работы были выделены два кабинета с металлическими клетками внутри, предназначенными для лиц, совершивших тяжкие преступления. Так что если не соглашаешься дактилоскопироваться, извини, вместо стола и стульев для беседы со своим подзащитным получишь кабинет, где клиент будет сидеть в железной клетке, а ты будешь с ним общаться через решетку.

Другой пример: в ноябре 2013 года в ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Удмуртской Республике администрация учреждения устроила массовый досмотр лиц, прибывших для работы с подследственными и подзащитными. При этом адвокатов и следователей также принуждали к раздеванию, унижающему их честь и личное достоинство. Раздетые адвокаты и следователи при этом были вынуждены стоять босиком на цементном полу.

А в Ярославле летом прошлого года адвокат П. был задержан в следственном изоляторе и водворен в камеру после встречи со своим доверителем.

За что?

Евгений Семеняко: За отказ удалить аудиозапись его разговора с доверителем. По всем этим фактам было направлено обращение к Генеральному прокурору РФ и министру юстиции РФ с просьбой провести проверки исполнения законодательства по соблюдению гарантий независимости адвокатов и к виновным принять предусмотренные законом меры воздействия.

Проблемы возникают только в следственных изоляторах?

Евгений Семеняко: Не только. Сегодня нередки ситуации, когда в адвокатских консультациях проводят обыски, когда изымаются документы из адвокатских производств, которые по закону защищены, никто не вправе ни при каких обстоятельствах к этим материалам иметь доступ. А чем это оборачивается? Тем, что адвокат начинает думать не столько о защите своего доверителя, сколько о своей собственной безопасности. В целом это приводит, независимо от тех мотивов, которыми руководствовались люди, принимавшие подобные меры, к снижению, прежде всего, качества и уровня защищенности граждан, которые обращаются к услугам адвокатов. Вот каков итог всех этих мер.

Ключевой вопрос

Престиж профессии адвоката падает?

Евгений Семеняко: Падать он мог бы, если бы в прежние времена был высоким. Я в адвокатской профессии с 1971 года, пять лет был судьей и хорошо помню, какую роль тогда отводили адвокату в судебном процессе, насколько была престижна эта профессия в сравнении с профессиями других представителей правовой системы. И судьи, и прокуроры, и следователи воспринимали адвоката как "терпимое зло". По целому ряду уголовных дел с политическим окрасом (например, диссидентских) адвокат не только был лишен возможности выступать в защиту обвиняемых, но и должен был заявить суду о том, что вместе со всем советским народом осуждает злостные деяния отщепенцев и просит снисхождения к ним лишь в силу профессиональных обязанностей. Иная позиция была чревата удалением из профессии. Более того, и приобрести статус адвоката можно было исключительно с одобрения министерства юстиции и партийной организации. В случаях же когда партийными или государственными органами ставился вопрос о наказании адвоката, руководители коллегии не смели ослушаться и безропотно "приводили приговор в исполнение".

Разве нынешнее состояние адвокатуры, при котором корпорация получила широчайшие полномочия самоуправления, не выглядит контрастом по сравнению с тем относительно недавним нашим прошлым?

Есть, правда, один содержательный аспект, о котором нужно упомянуть. Из-за искусственных ограничений доступа в адвокатуру приобрести эту профессию в советский период было крайне сложно. Поэтому членами корпорации по большей части были высокие профессионалы. Сейчас общий профессиональный уровень адвокатов действительно понизился. Но это наблюдается не только в адвокатском сообществе, но и в других профессиональных группах юристов. На это есть свои причины, о которых нужно говорить отдельно. А моим коллегам, которые сокрушаются по поводу падения престижа адвокатуры, могу сказать одно: лучший способ повышения престижа — это повышение нашего с вами профессионализма. Никто за нас эту проблему не решит.

Источник: Российская Газета